– Должно быть, ошибся… – буркнул он себе под нос, прошел на кухню, достал из холодильника завидный шмат колбасы, пес щелкнул зубами, и поймал драгоценность на лету. Висящие на кухне часы показывали девять тридцать. Все по графику…
«Ты не ошибся, солдат, и сам это отлично знаешь!»
«Черт возьми! Черных „шевроле тахо“ в городе, как бродячих собак! Говорят, во всем мире только русские и американцы предпочитают большие, прожорливые автомобили».
«Не лги себе! Это была та самая машине…»
Бриться было приятно, а контрастный душ изгнал остатки похмелья. Кожу приятно покалывали бодрые острые иголочки, к тому же разыгрался зверский аппетит. К счастью в шкафу висела свежая рубашка, и отглаженный костюм, во время запоя брючная пара была как-то без надобности. Когда Сергей завязывал галстук, пальцы рук заметно дрожали. Но то был не симптом похмелья, и ощущение легкого куража перед встречей. Интуиция подсказывала старому военному, грядет что-то важное. Так просто, эти ребята слежку не организовывают, хлопотно это…
Он соорудил яичницу из трех яиц с остатками колбасы. Большую часть завтрака выклянчила соседская собака, не сводя умилительных карих глаз с человека. Мужчина выпил две кружки горячего кофе, накинул свободный плащ. Куртка скорее подошла бы по сезону, но плотная ткань сковывает движения во время драки. До означенного незнакомцами срока оставалось сорок шесть минут. У него в запасе будет десять-двенадцать минут, для того чтобы осмотреться на месте. Капитан Авдеев чувствовал себя бодро, готовым к встрече. И только спускаясь по эскалатору в метро, он вспомнил комья синей грязи, прилипшие к бамперу шевроле. Номер не заметил, хотя помнил его отлично, а вот синяя нездешняя грязь висела на порогах сухой коркой. Вспомнил, и мысленно усмехнулся. Он снова в строю. Старые добрые времена возвращаются…
Перед тем как покинуть квартиру, он набрал номер телефона. Спустя шесть долгих гудков, ответил заспанный женский голос.
– Алло… Слушаю вас!
– Привет. Это – я.
– Узнала. Что ты хочешь?
Он закрыл глаза, и мысленно увидел бывшую жену. Пепельные волосы всклокочены, как воронье гнездо, в больших голубых глазах застыл страх. Наверняка она обернулась на входную дверь. Вдруг он стоит на лестничной площадке?! Почему-то ему стало смешно.
– Не бойся. Я трезвый.
– Хочется в это верить…
– Не помню, случая, чтобы я тебе врал.
– Я тоже не помню. Зачем ты звонишь?
– Как Ангелина?
– С ней все хорошо.
– Ладно. Мне предстоит небольшая халтура, скоро пришлю вам деньжат. Надеюсь, после этого ты разрешишь мне увидеться с дочерью.
– Ты уезжаешь? – в ее тоне прозвучала робкая надежда. Не обольщайтесь, мадам. Ваш бывший супруг – счастливчик. Не стоит надеяться, что его так быстро прикончат!
– Вернусь – позвоню! – отрезал Сергей, и отключился. Он хлопнул дверью, за спиной обиженно тявкнул соседский пес. Мужчина быстро спускался по лестнице. Он пожалел, что позвонил бывшей супруге.
Ставрополь. 15 апреля. 12.30.
Кащей открыл глаза. Он не спал, а лишь на пару минут погрузился в дрему, и увидел чудесный сон. Опаленная солнцем земля, и чудесный оазис, раскинувшийся в самом сердце пустыни. Прозрачное изумрудное озерцо, наполненное ключевой водой, между пальм пляшут чернокожие голые девицы. Они тянут к нему свои бесстыдные толстые губы, груди трясутся как у стриптизерш, на шее висят цветные ожерелья. Он радостно хохочет, в вену вонзается тонкая игла. Негритянка понимающе кивает.
– Это самый гремучий кайф, что тебе доводилось испытывать, дорогой! – она целует его в губы, дрожь сладострастия сотрясает тело, жирная липкая жидкость течет по бедрам.
– Сладенький наш! Любимчик и красавчик! – вразнобой запели голые негритянки. Они прижимались к нему своими бедрами, мускусный запах, источают гладкие бедра красавиц, он сводит с ума несчастного наркомана.
Кащей помотал головой, видение исчезло, растаяло, растворилось как дым. Несколько секунд он ошалело крутил головой? Откуда пригрезилась такая картинка? Он никогда не выезжал дальше Ростова? Если не считать тамбовской губернии, где молодой человек сидел два года в тамошней колонии. Скверное время. Местные урки крепко опускали неопытного, доверчивого юношу. Сучья зона, беспредел. Сломанные ребра, да выбитый зуб так и остался в дремучих тамбовских лесах. Но с тех пор многое изменилось. А теперь Лешка Трутнев, хорошо известный на районе субъект под погремухой Кащей, владеет магией, которую не может дать ни один наркотик! Это и есть счастье…
= Хотел бы я сейчас встретиться с теми уродами… – он прошипел как разъяренная змея. Воспоминания о зоне, всякий раз вызывало в нем острый приступ ненависти ко всем этим успешным уродам, живущим бок о бок, появлялась гнетущаю жалость к себе, и смутное ощущение неотвратимо приближающегося конца. Говорят, что на волю из далекого тамбовского края вслед за ним пришла малява. Мол де, имейте в виду, местные хлопцы. Рядом с вами теперь живет опущенный. Но в наркоманской среде это не имело значения. Однако предчувствие сладкой мести вызвало у человека тихий стон. Желание убивать, насиловать, калечить оказалось столь невыносимым, что причиняло физическую боль. Как на ломках…
Во рту застыл привкус крови и женской плоти, он машинально провел языком по пересохшим губам, и несколько раз часто, прерывисто икнул. Воздух в подвале густой и сладкий, как сгущенка. Его насыщают множество запахов, сотни мельчайших оттенков пронизывают тесное пространство. Нежными потоками они ласкают ноздри, от них кружится голова, и на лбу выступает испарина. Новые ощущения, новая жизнь…
И еще конечно свет! Он яркий, щемяще голубой, но совсем не такой как июльское небо жарким полднем, а много насыщеннее, синька разбавленная водой. Человек поднес к глазам ладонь. Кожа искрилась золотыми точками, они буравили плоть, впивались в естество, оставляя неповрежденными гладкие покровы. Он видит в темноте! Хороший кайф, честный кайф, благодать!
Он быстро сорвал с себя одежду. Нагота делала его совершенным. Каждая клеточка тела впитывала новую природу, источала энергию преображения. Он – совершенен! Человек радостно рассмеялся. Он стоял обнаженный, посреди темного подвала, и ощущал себя властителем мира.
Из угла донесся едва слышный шорох. Кащей метнулся туда быстрее самого ловкого кота, и тотчас в его руках извивалась большая серая крыса. Некоторое время он внимательно изучал грызуна. В подвале было совсем темно, сквозь заколоченные окна свет не проникает с улицы, но человек без труда разглядел выпуклые черные глазки, блестящие как бусинки, дрожащий розовый нос, и седые, похожие на упругие проволочки, усики. Несчастное животное царапало коготками кожу мучителя, отчаянно пытаясь вырваться на свободу. Розовый, облезлый хвост судорожно обвил пальцы. Крыса оскалила острые резцы, и издала пронзительный свист. Кащей усмехнулся, сжал пальцы, и брезгливо отбросил в сторону расплющенное тельце. Убивать хорошо! Ему нравится убивать, чужая смерть придает силу, страдания жертв делают его свободным.
Хлопнула дверь, узкая полоска света разорвала непроглядную мглу подземелья.
– Фу, дьявол! Здесь ни черта ни видно!
– Там свет включается… Вон, протяни руку налево.
– Херня какая-то!
После недолгой возни, раздался сухой звук выключателя, зажглась лампочка, осветив помещение. На входе стояли две мужчин. Высокий худощавый, одетый в дешевый костюм мужчина, по виду прораб, и приземистый крепыш в джинсовой куртке. У коротышки на затылок сдвинута бейсболка, с рекламой кока-колы на козырьке. Он скептически осмотрел стены, потолок, и пару раз стукнул каблуком по каменному полу, будто намереваясь отбить чечетку.
– Под склад конечно подойдет, но в ремонт вложится надо!
– Да какой ремонт, Клим?! Побойся Бога! – горячился худой. – Тебе здесь не пироги, и не капусту хранить, а стройматериалы. Поменяешь дверь, окна сейчас досками забиты, их только застеклить и решетки поставить! Копеечное дело!
– Прибавь еще сигнализацию… – ворчливо заметил Клим. Он снял бейсболку, и вытер ладонью взмокший лоб. – А почему здесь такой запах?!
– Какой запах? – прораб вытянул длинный нос, и стал похож на подозрительную выдру. – Обычный подвальный запашок… – он ткнул носком башмака раздавленную тушку. – Крысы! Вот тебе и запах!
– Еще и крысы!
– А где ты видел подвалы без крыс? – худой дружелюбно рассмеялся.
– Все равно ты дорого хочешь за эту помойку! – убежденно сказал коротышка. – Цену надобно обмозговать! – мужчина хотел еще что-то добавить, и даже многозначительно нахмурил низкий лоб, но не успел. То, что он впотьмах принял за кучу лежалого мусора, вдруг превратилось в человеческую фигуру. Фигуру голую, грязную до отвращения, не человек, а персонаж из фильма ужасов. Он испуганно попятился назад, но фигура необычайно проворно кинулась на прораба. От чудовищного удара в грудь, худого отбросило к стене, голова хрустнула как перезрелый арбуз, на пол брызнули капли крови. Клим всхлипнул, и опрометью кинулся бежать прочь из страшного подвала. Он запнулся за ступеньку, чуть не упал, но сумел сохранить равновесие, и теперь огромными прыжками летел наверх по ступеням. Ему вдруг стало так страшно, как не было никогда в жизни. Сердце заходилось в бешеной скачке, мужчина хотел закричать, но спазм ужаса свел горло судорогой. Только мышцы ног звенели как струны, если бы таймеры зафиксировали скорость, с которой коротышка рванул по лестнице, был бы мировой рекорд! До спасительной дверцы оставались считанные шаги, когда железные руки стиснули шею. Клим открыл рот, чтобы позвать на помощь, в пяти метрах, за дверью урчали автомобили, доносились голоса прохожих. В щели под дверью струился солнечный свет, тонкая золотая полоска. Спасение было совсем рядом, но вместо крика, человек издал беспомощный хрип. Он протянул руки к дверной ручке, и покатился назад, увлекаемый дьявольской силой. Оказавшись внизу, на дне подвала, мужчина лежал на спине, и жалобно хрипел.
